— А ты не рыскала?

— Я была достаточно осторожна: стояла в дверях и наблюдала.

— Значит, что делал Бикнел, пока ты ходила засовывать камерув почтовый ящик, ты не знаешь?

— Он продолжал поиски.

— Я имею в виду, ты не знаешь, что он нашел.

— Он сказал, что больше ничего не нашел.

— Ну, это он сказал. Но ты этого не знаешь.

— Не знаю.

— Ладно. Расскажи подробнее, где там в стене лежат этиперчатки.

— Справа от дорожки, идущей вверх, футах в десяти; этопримерно две трети дорожки. Там на одном камне пятно белой краски, и перчаткикак раз под этим камнем.

— Хорошо, — сказал я. — Посмотрим, что можно сделать. Толькодержи язык за зубами.

— Непременно, — заверила меня Берта. — Уж про это я ни с кемтрепаться не буду.

— И еще одно, — добавил я. — Там в комнате было много крови?

— Порядочно. Поработали неаккуратно.

— Конечно, сейчас полицейские еще не могли искать на тебеследы крови с микроскопом…

— Я туда и близко не подходила, — прервала меня Берта.

— А Бикнел?

— Он старался ходить осторожно.

— Старался, — повторил я. — Ты же не можешь точно сказать,что там происходило. Учти, Берта, здешние полицейские свое дело знают. Онивидели, в каких ты туфлях, они точно знают, во что ты была одета. И одеждуБикнела они тоже запомнили.

— Ну и что? — не поняла Берта.

— Сегодня они могут обыскать ваши номера, — пояснил я, — иесли не найдут чего-нибудь из вещей, которые на вас сейчас, особенно обуви, тосразу поймут, в чем дело. Поэтому обязательно повидайся с Бикнелом и предупредиего, чтобы он ни в коем случае не пытался избавиться от ботинок иликакой-нибудь одежды. И особенно опасно отдавать вещи в чистку.

— А что, если у него действительно остались пятна крови наподошвах?

— Пусть Бикнел погуляет по пляжу, — сказал я, — пройдетсянесколько раз вперед-назад по песочку и, раз уж у него такой артрит, пусть какследует пошаркает ножками.

— Понятно, — сказала Берта. — А что будешь делать ты?

— Заметать ваши следы, — ответил я.

Превышать скорость в это время дня — верный способ угодитьза решетку, чего мне уж никак не хотелось. Но дело есть дело.

Убедившись, что за мной нет хвоста, я припустил со всеймочи, хотя и в пределах разумного. Слава Богу, дорогу я уже знал хорошо и долгоискать Нипануалу мне не пришлось. Свернув с шоссе и проехав вниз примерно довосьмисотых номеров, я обнаружил большое скопление автомобилей.

Видимо, весть об убийстве быстро распространилась по округе.Полицейские перегородили боковой проезд, и перед ограждением толпилисьлюбопытные: переговаривались, глазели, щелкали фотоаппаратами.

Толпа стояла и возле почтовых ящиков. Это мне было на руку.Я протиснулся к ящику с надписью: «Эбни», дождался, когда большинстволюбопытствующих устремило взгляды на дом, открыл крышку ящика и запустил тударуку. Камера была на месте! Я вздохнул с облегчением.

Вытащив камеру, я движением плеча прикрыл крышку ящика иненадолго присоединился к группе ротозеев, глазевших на дом. Одно дело былосделано, но предстояло сделать еще многое. Насколько я уловил стиль работысержанта Хуламоки, времени на свободное передвижение у меня было не большечаса. Я сел в машину и помчался обратно в «Моану».

По дороге я остановился и открыл кинокамеру. Это быластандартная узкопленочная камера, однако кассеты с пленкой в ней не оказалось.Вместо нее я обнаружил маленький рулончик пленки, две. квитанции заабонирование индивидуальных банковских сейфов — одну из банка Сан-Франциско,другую из банка Солт-Лейк-Сити — и ключи, видимо, от этих сейфов. Ключи ипленка были обернуты в мягкую бумагу, чтобы не гремели.

Рулончик пленки оказался проявленным микрофильмом. Размотавего, я обнаружил, что это фотокопии писем. Их было множество — наверно, большесотни.

Одно письмо, написанное женской рукой, я решил рассмотреть спомощью карманной лупы и обнаружил, что это письмо от Нормы какому-то мужчине.Меня аж пот прошиб: дуреха подписалась собственным именем. Дальше рассматриватьписьма времени не было, надо было действовать: у меня в руках оказалсянастоящий динамит.

Положив пленку в карман, я поехал дальше и остановился умагазина кинофототоваров. Купив новую кассету с пленкой, я вставил ее в камеруи поехал на Кинг-стрит — улицу, где оставляла свою машину Мицуи.

Машина была на месте и даже не заперта, хотя ключа взажигании не было. Я взял камеру и немного поснимал машину с разных сторон.Потом, потратив несколько минут на то, чтобы стереть с камеры отпечаткипальцев, я засунул ее в бардачок в машине Мицуи. Затем зашел в соседнююлавчонку и купил будильник, упакованный в картонную коробочку. Вынув будильник,вложил в коробочку микрофильм и ключи и запечатал коробочку снова. Наконец,завернул на почту и отправил эту посылочку авиапочтой на континент — ЭлсиБранд, на адрес нашего агентства.

Я был уверен, что сержант Ууламоки наверняка продержит нас вполицейском управлении до тех пор, пока его коллеги не начнут обыск в квартиреМириам Вуд-форд. Это был очевидный ход, тем более для такого толковогополицейского, каким казался сержант Хуламоки; но чтобы убедиться в этом, явсе-таки проехал мимо ее дома. У дверей стояли две полицейские машины.

Я остановился чуть дальше у противоположного тротуара и сталждать развития событий. Поскольку обе полицейские машины были на месте,девушки, видимо, еще находились в доме.

Минут через пять я убедился, что и тут не ошибся: из домавышли Мириам и Норма в сопровождении двух полицейских, которые усадили их водну из машин и умчались. Настало время действовать. Я перешел улицу и позвонилв дверь. Около минуты ответа не было, но потом дверь резко распахнулась; напороге стоял полицейский.

— Войдите! — сказал он.

Я отрицательно покачал головой.

— Входите! — Это был уже приказ.

— Извините, — возразил я, — входить я не буду. Я толькохотел попросить вас, чтобы вы обыскивали помещение как следует, досконально.

— Кто вы такой?

— Я знакомый этих девушек. Я очень заинтересован в том,чтобы установить, кто именно совершил убийство.

— Войдите, — снова потребовал он. — Я хочу познакомиться свами поближе.

— Я уже сказал, входить я не хочу…